TeleBi3oP

- Да что ты вообще можешь? Есть в тебе хоть что-нибудь, что помогло бы нам сейчас, в данную минуту?!   Его лицо исказилось в страшной гримасе. Исполинская шея, и без того немалых размеров, раздулась особенно сильно, так, что не охватишь руками, а жилки на висках, казалось, вот-вот лопнут. Он вновь оглядел руку, неодобрительно покачал головой и принялся рвать кофту, которую он же когда-то нахваливал: «тепло хорошо держит».   И в этот момент я задумался. Ведь он прав. То, чем я занимался всю свою жизнь, не имеет ни малейшего значения сейчас. Меня к этому не готовили. И можно ли к такому подготовиться? Простой журналист, который освещал не политику и даже не светскую жизнь, а какую-то игровую индустрию, мало что представлял из себя – разве что немного теории за спиной, и только.   Еще месяц назад мы могли позволить себе хобби: книги, кино, музыка, видеоигры… В особенности видеоигры. Мало кто из друзей разделял мои интересы, но о харизме немого физика или громиле с пирамидой на голове – выслушать должен был каждый. Я считал игры за искусство. Считаю и сейчас.   Но никто об этом не вспомнит. Никто не вспомнит о нас.   - Ну что, напишешь об этом новость миру, м-м, горе-журналист? О том, как мертвые встали из могил, о том, насколько хлипкая дверь нас отделяет.   Я не заметил, как он сел. Его грязная, темная фигура пристально смотрела в заколоченные окна, а неаккуратно перевязанная рука по-прежнему кровоточила. Он перевел взгляд на меня, тяжело вздохнул и медленно по слогам произнес:   - Прости, что разозлился. Это все рука. - Ничего, все нормально.   Мы оба понимали, что это был не гнев, а страх, понимали, что уже не выйдем отсюда. Страх это последнее, что остается у человека. А остаться человеком – самое важное. Особенно сейчас.   Уже побледневшая рука все больше привлекала мое внимание, как бы я ни старался смотреть в другую сторону. Сосед явно подметил столь бестактное любопытство, натянул фальшивую улыбку, откинул голову назад, к стене, и закрыл глаза. Затем чуть слышно пробубнил:   - Сам все знаю… И очень надеюсь, что хоть тут тебе хватит смелости, смелости за нас обоих, чтобы закончить это – не хочу, как те, за стеной… - Ты уснешь, и я все это прекращу. Обещаю. - Вот и хорошо, вот это славно, - он вновь скривил губы в нечто напоминающее улыбку и окинул меня быстрым взглядом, - ты же не думаешь, что я сейчас стану благодарить тебя или нести речи о прошедшей жизни? - Нет, это было бы на тебя не похоже. - Вот именно, дружок. К черту эти сентиментальности, да и этот мир в придачу.   Гул из дюжины темных, диких и неестественных силуэтов, сливавшихся с тенью, извергающих едкий смрад прогнившей плоти, - он нарастал, становился все громче и яростнее, проникал в каждый уголок комнаты и мертвым холодом и дрожью проносился по спинам. Нечеловеческие стоны, крики и рев держались в голове, заглушали мысли, и, казалось, минутой больше, начнешь кричать сам, и голос твой не отличат от речи мертвых – но задремавший было сосед спокойно и не торопясь вдруг произнес:   - А зачитай-ка мне, горе-журналист, одну из твоих последних работ. Над чем ты там трудился, говоришь? - «Платформа, изменившая мир» называется… Писал о личном знакомстве с «Sony PlayStation», делился мнением и что-то в этом роде.   Он светло улыбнулся, сказал, что ни черта не понимает в этом и с радостью «впилил бы гневный отзыв» за статью, а затем, как наш жалкий и побитый смех утих, попросил озвучить ее, насколько она оставалась в памяти. Это было последним, что сосед мог сделать, и я был ему благодарен – живая речь оставалась лучшим подарком для него и для меня, а большего и не нужно.   - В девяносто четвертом году состоялся запуск «PlayStation One», игровой консоли от «Sony», и ее принято считать одной из самых успешных консолей в мире… Ты спрашивай, если что непонятно, хорошо? - Угу… Просто продолжай, - он откинул голову к стене, уставился куда-то в потолок и принялся слушать. - Тогда я не стану уходить в историю. В общем и целом, весь цикл «PlayStation» есть одно большое, яркое и незабываемое впечатление, которое пережило не одно поколение игроков. И… и, пожалуй, даже не важно, кто и как познакомился с его первой консолью, а важно, что последовало за этим…   Постепенно моя речь обретала форму, сгладилась интонация, скачущая вверх-вниз совсем не в нужных местах, исчезла отдышка, а вместе с ней и слова-паразиты – я стал говорить тихим, размеренным голосом, словно какой-нибудь ведущий радио безмолвной и смиренной ночью. Затем я обнаружил, что тревоги больше нет. Никаких стонов за дверью и окнами, никакого томительного ожидания конца. Были только я, немногословный сосед и целый мир прошлого, за который мы уцепились руками, как за спасательный круг.   - …она стала той волшебной дверью, пройдя через которую каждый чувствовал себя особенным – бесстрашным и могучим, изобретательным и гениальным, и… свободным, да, именно свободным. «PlayStation» подарила целый мир, где каждому всегда рады и где всегда найдется славное уютное местечко под солнцем.   На слове «солнце» мой слушатель закрыл глаза. Одному Богу известно, о чем он размышлял тогда, к чему возвращался, чему искренне радовался и о чем сожалел. Он молча слушал, не издав ни единого звука, упиваясь картиной ушедшего, пускай и не столь ему понятного. Кусок обмотанной на руке ткани сочился кровью, а все тело, казалось, было неподвижно – на мгновение грудь чуть заметно всколыхнется, вберет спертого воздуху и вновь обернется в камень.   - …туман, представляешь? Радиопомехи и туман стали негласной иконой мистики и страха. А шпион, который мог спрятаться в коробке, сейчас культовый персонаж наравне с голливудскими актерами!.. То было прекрасное время… Друзья коротали ночи друг у друга за телевизором и геймпадами в руках, а потом целый день обсуждали, как правильно пройти тот или иной уровень – тогда было не понять, но годами позже все мы осознали, что были свидетелями целой эпохи. Эпохи, породившей миллионы игроков со всего света и объединившей их в новом, невиданном ранее мире… Таком прекрасном и волшебном… Да, все это подарила нам «Sony PlayStation», которая действительно изменила ход истории…   Большом ком в горле связывал речь, я то и дело прерывался, переводил дыхание и начинал заново, и оттого последние слова дались особенно трудно, звучали приглушенно, где-то даже неразборчиво. Всегда крайне мучительно осознавать, насколько многого ты лишился – прибавить к тому Конец Света, и картина выйдет слишком уж пессимистичной.   Недостаток воздуха уже давно не беспокоил соседа. Когда-то мощная его фигура иссохла, безжизненная и бледная, она осталась в той же позе, какой и была, будто бы выдавая себя за спящего, а голова по-прежнему направлена куда-то в потолок. Но казалось, он смотрел гораздо дальше, сквозь стены, бороздил устланное звездами небо, пролетал над океанами, искал и находил родные лица, возвращаясь туда, где ему хорошо, где он должен быть.   На лице его застыла едва приметная улыбка…